– Элнот! – Эдива подавила желание обнять брата. – Как ты?
Он поднялся на ноги.
– Неплохо. Благодаря тебе с нами обращаются сносно.
– Скажи, почему вы предали остальных? Надеялись спасти себя?
Элнот с удивлением взглянул на нее:
– Предали остальных? О чем ты говоришь?
– Разве к вам не приходил священник и не расспрашивал, где находится лагерь мятежников?
– Священник действительно приходил, но женщина, которая была с ним, сказала, что он хотел укрепить наш дух. После этого мы были уверены, что нас казнят. Но пока вот, слава Богу, живы.
– Женщина?
– Да. Я не знаю, как ее зовут, но это одна из служанок.
– Это Голда, – сказал Уитан.
Картина прояснялась. Голда, эта лживая мерзавка, предала не только своего саксонского любовника, но и нормандских тоже. Все-таки она заслуживает публичной порки!
– Вы с кем-нибудь говорили о мятежниках? Элнот и Уитан покачали головами.
– Ни с кем, – ответил брат.
У Эдивы снова появилась надежда. Быть может, ей все-таки удастся убедить Жобера сохранить им жизнь? Элнот подошел к ней:
– Что случилось, Эдива? Несколько дней назад мы слышали крики и чувствовали запах дыма. Неужели Бьерн-вольд и Годрик совершили нападение? Их схватили?
Эдива кивнула.
– Норманн их повесит?
Эдива снова кивнула. У нее было тяжело на сердце.
– А со мной что будет? – спросил Элнот. – Я обещал присягнуть ему на верность.
– Не знаю, – призналась Эдива. – Он очень рассержен.
– Но ты могла бы уговорить его, я уверен, – сказал он охрипшим от волнения голосом.
– Я попытаюсь. Сделаю все, что смогу.
Элнот расправил плечи, как будто осознав вдруг, каким презренным слабаком он выглядит, говоря такое.
– Но если тебе не удастся уговорить его, я обещаю встретить смерть достойно, как подобает мужчине. Тебе не будет за меня стыдно.
– Не сомневаюсь в этом, брат, – сказала Эдива и обняла его, едва сдерживая слезы.
Она услышала, как солдат у двери деликатно кашлянул, и быстро попрощалась с пленными.
На обратном пути она обдумывала ситуацию, стараясь разобраться в своих чувствах. Она понимала, что Жобер обязан казнить ее братьев.
Публичная порка закончилась. Мужчин уже отвязали от столба. Теперь, наверное, Жобер прикажет отвести их в зал и смазать им раны.
Голда все еще была привязана к столбу, и кнут опускался на ее стройную спину. Эдива слышала грубые выкрики сгрудившихся вокруг мужчин: «Сдери с нее платье. Пусть покажет нам свои сиськи!»
Эдива поморщилась, удивляясь тому, что порка может так возбуждать людей. Эдива не могла без содрогания смотреть на кровавые полосы на белой спине Голды.
– Довольно! – раздался голос Жобера. – Отвяжите ее от столба.
Эдива слышала, как в толпе заворчали и кто-то крикнул: «Хлыст только кожу погладил! Дайте-ка мне эту стерву. Уж я ее накажу!» В толпе раздался хохот.
Эдива подошла к Жоберу. Он холодно взглянул на нее.
– Милорд, нельзя ли поговорить с вами?
– Не сейчас. У меня есть дела, – ответил он резко и ушел.
Эдива побрела к дому. Жобер сообщит королю о том, что расправился с мятежниками. Вильгельм, возможно, разрешит ему жениться на ней. Но хочет ли она выходить замуж за человека, по приказанию которого будут казнены ее братья?
В зале Эдива увидела Вульфгет и подошла к ней.
– Как себя чувствуют Роб и Найлз? – спросила она.
– Найлз несколько дней назад поднялся с постели. Даже Роб иногда выходит во двор подышать свежим воздухом.
– Я рада, что они выздоравливают, – сказала Эдива. – Спасибо тебе за то, что хорошо за ними ухаживала.
Вульфгет улыбнулась:
– Я с радостью это делала. Знаете, миледи, я даже научилась говорить по-нормандски. А Роб выучил несколько наших слов.
Эдива пристально взглянула на девушку:
– А как же сэр Алан? Вульфгет наморщила лоб:
– Он по-прежнему заходит ко мне по вечерам – поговорить. Но он всегда такой сердитый. Я его боюсь.
– А Роб ласковый и спокойный? Вульфгет кивнула.
Эдива подумала, что тоже, конечно, предпочла бы грубому Алану юного красавца Роба.
– Куда ты идешь?
Не ответив, Жобер продолжал идти к воротам. Ему не хотелось разговаривать с Аланом. Он наверняка будет спрашивать, когда состоится казнь.
Форней догнал его и пошел рядом.
– Ты уже приказал плотнику построить виселицу?
– Мне надо побыть одному. Я иду за ворота крепости.
– Позволь мне пойти с тобой. Хотя мы схватили мятежников, но кто знает, как настроены жители деревни. Одинокий человек – легкая добыча.
От слов Алана у Жобера мороз пробежал по коже. Крестьян он не боялся, но ему мог угрожать совсем другой враг.
– Нет, я пойду один.
– Тогда надень доспехи.
Жобер с большой неохотой согласился, и они направились к конюшне. Он решил ехать верхом. Алан шел рядом.
– Как у тебя дела с Вульфгет? – спросил Жобер. Алан выругался.
– Ты посоветовал мне переспать с ней, но, черт побери, как это сделать в переполненном людьми зале? И Роб, эта самодовольная жаба, пялится на меня?!
– Ты бы пригласил ее прогуляться.
– Ее это не интересует. Она меня стесняется – и все из-за этого болвана! Они, видите ли, учат друг друга языкам. Знаешь, о чем они разговаривают? О природе! – Алан презрительно фыркнул.
В конюшне Жобер снял с крюка тяжелую кольчугу. Алан помог ее надеть.
– Значит, ты решил отказаться от нее?
– Еще чего не хватало! Она единственная женщина в Оксбери, к которой меня тянет. Знаю, что это звучит глупо, но когда она улыбается... – Он покачал головой. – Чувствуешь? Я, кажется, заговорил, как этот болван Роб.
Жобер чуть заметно усмехнулся, забавляясь терзаниями сурового, вечно всем недовольного Алана.
– Роб скоро поправится и уже не будет целыми днями находиться в компании Вульфгет. Ты сможешь возобновить ухаживания. Теперь, когда она немного знает наш язык, с ней будет легче объясниться.
– Но что я должен делать, когда мы останемся наедине? – растерянно спросил Алан. – О чем я буду с ней говорить?
– А чего тебе хочется?
– Мне хочется целовать ее, держать в своих объятиях... Но какую женщину заинтересуешь этим?
«Женщину, которой ты не безразличен, – подумал Жобер. – Женщину, которая любит тебя не за красивые слова или поступки, а за то, что ты такой, какой есть».
Больше о женщинах они не говорили. Жобер сел на коня и вскоре, выехав за ворота, уже спускался с холма в долину.
Серые тучи нависли, угрожая дождем. Жобер вздрогнул от холода, пожалев, что не оделся потеплее. Он подъехал к реке, остановил коня и долго смотрел на воду, такую же серую и холодную, как небо. Неужели нет никакой возможности сохранить все, что было ему дорого? Неужели для того, чтобы выжить, ему нужно стать таким же, как Валуа, – беспощадным и жестоким, захватывающим землю и власть любой ценой? Нет, ему это не по нутру.
